Заслуженный тренер РСФСР Алексей Данилович Кузьмин (25.04.1922-25.10.2022) около 50 лет проработал в СШОР по легкой атлетике, из них 35 – ее директором. Под его руководством школа трижды побеждала в СССР в соревнованиях среди спортшкол, и восемь лет входила в пятерку лучших в стране.
Не все знают, что Алексей Данилович прошел всю войну, дважды был тяжело ранен. Его боевой путь отмечен двумя орденами Великой Отечественной войны и 22 медалями.
25 апреля Алексею Кузьмину исполнилось бы 100 лет.
Война для 19-летнего Леши Кузьмина началась легкоатлетическим кроссом имени Ворошилова. Это было 22 июня 1941 года.
Из воспоминаний А.Д. Кузьмина:
Мы прибегаем к финишу, а судей нет!– Все слушают радио. А оно сообщает: немецкие захватчики напали на СССР! К тому времени я два месяца работал на военном заводе. Но тогда военкоматы на это внимания не обращали, призывали всех подряд. Вот и я оказался в Ленинграде, в учебке. Через 40 дней обучения на морского пехотинца в составе шестой морской бригады мы выступили в местечко Рейнбаум, что напротив Кронштадта. Там в начале сентября я первый раз был тяжело контужен, и меня вывезли на «большую землю».
Немного оклемавшись, я оказался в пехотной части под Сталинградом. Позже, в конце февраля – начале марта нас марш-броском перебросили в район знаменитой Курской дуги. Это было самое сложное время. Днем – непролазная грязь, а мы в валенках. Ночью же ударяли 15-градусные морозы. Просыпаешься, уши распухли, как пельмени, валенки смерзлись. Мы их штыками разъединяли. Было счастье, если перед ночевкой находили недавно сгоревший дом. Можно было поспать на теплой земле рядом с тлеющими угольками. Добрались мы до деревни Верхняя Смородиновка, что за Курском. На фронте – затишье, нас начали готовить к летней кампании. Советская армия получила передышку. Тогда немного наладилось с едой, появилась тушенка американская – соль голимая! Но ели, а что нам еще делать? Мы жили в землянках, сдружились, по вечерам пели песни, а днем – учились. Учили нас хорошо. Я был помощником комвзвода противотанковых бронебойщиков. Нам нужно было не только не бояться танков, но и уничтожать их. Так вот мы и учились сначала пропустить танк и затем вскочить на него сзади или бросить гранату с зажигательной смесью. Для этого за день десятки раз наши танки гоняли туда-сюда над нашими окопами.
«ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ…»
5 июля возобновились активные действия. Тех, кто стоял в обороне и смертельно устал, сменили на нас, на свежих. Меня перевели в 17-й ударный корпус прорыва 75-й Гвардейской дивизии.
У немцев на этот день было назначено наступление. Но наша разведка донесла о нем Генштабу, и там решили противника опередить. За час до наступления задрожала земля от нашей артподготовки. Думали всё: немец одумается и не пойдет в атаку. Ошибались. Просто вместо пяти утра они выступили на три часа позже. Вражеские самолеты такие хороводы закружили, что даже бывалым бойцам стало страшно. Обрабатывали большими квадратами. Группа заходит, до 200 метров снижается и высыпает весь боезапас. Бомбы у них с метровыми штырями. Это чтобы не зарывались глубоко в землю, а осколки разлетались по поверхности. Окопы у нас были очень глубокие, а от содрогания земли стали оседать. Через час в них уже можно было только лежать! Потом пошли танки. Но немцы знали, что мы уже не боимся их «тигров» и «пантер» и подстраховались артиллерией. Она утюжила наши ряды, как только танки подходили на расстояние 150 метров. Каждая бомба могла швырнуть в тебя полтонны земли! Но нас учили так: нужно не ложиться, а присесть, чтобы не засыпало. Отряхнешься – и ты готов к бою. Сколько длился такой ад?
– Долгих пятеро суток. Наши контрвыпады не приносили успеха. Пехота не могла даже дойти до линии обороны – всех выкашивали пулеметы. Однажды мы отошли назад на несколько километров. Хорошо, что товарищи подготовили новые окопы, завезли продовольствие. А вот с водой было напряженно. Стояла жара, питьевая вода кончалась мгновенно. О том, чтобы помыться, и не мечтали. К тому времени я уже был командиром взвода. Прежнего, молодого офицера, убили в первом же бою. Перебегал из одного окопа в другой, и его настиг огромный осколок от бомбы. И все это происходило на глазах всего взвода! Умер мгновенно…Мне пришлось принять командование подразделением. Я знал уже всех своих подчиненных: кого «кнутом» нужно подгонять, кого «пряником» заманивать. Но главное было – не трусить. После первого дня мы потеряли убитыми и ранеными 22 бойца. Ночью пришло пополнение. Они принесли с собой сало и сухари, а емкость с водой была прострелена вражеской пулей, и мы мучились от жажды. Позже старшина, рискуя жизнью, притащил другой бак с драгоценной водой.
– Потери были большие? – Уже на второй день из 44 бойцов осталось девять. Ночью вновь получили новобранцев. Потом из 48 выжили 12. Однажды наша атака захлебнулась, мы вернулись в свои окопы, а там уже… немцы! Да еще в три раза больше, чем нас. Еле выбили их. И снова с криками «Ура!» побежали в атаку. За пять метров до вражеского окопа меня словно чем-то тяжелым ударило. Я закрутился и свалился вниз прямо на фашиста. Повезло, что он тяжело раненный был. Немец полез в сапог за ножом, а я его успел два раза каской ударить и выбраться наверх. Выполз, а сил-то нет, и кровь по спине ручьем стекает. Я засунул на место ранения ватный пакет, стянул кое-как ремнем и стал перекатываться к своим. Помню одно – очень хотелось пить. Я еле добрел до медицинских палаток. Там очередь на полкилометра. У кого руки нет, у кого брюхо распорото. Солдаты-ассистенты только ходят, губы раненым смачивают. Помочь-то ничем не могут. А в палатках, как на конвейере, ампутируют конечности или вынимают пули и осколки – и в эвакопоезд. Меня, как увидели, что потерял много крови и еле стою на ногах, затолкнули внутрь палатки, приподняв брезент. Врач только и сказал: «Все, старший сержант, отвоевался». Руку обработал и написал записку «на поезд». Отправили в тыл в Рязань. Там был до приказа Сталина, по которому шахтеров, моряков и железнодорожников вернули на рабочие места. И я пошел по всей России.
Попал в Питер на катера. Здесь немного спокойнее было. Правда, приходилось десантироваться в Эстонии. Один раз тонул, после этого начал молиться Николаю Угоднику. Там тоже много друзей похоронил. Где для меня закончилась война? – В Питере, я был боцманом базы высших военно-морских учебных заведений. Отвечал за все плавсредства.
После войны вернулся в спорт, где и проработал до конца своей жизни, всего полгода Алексей Кузьмин не дожил до своего 100-летия. Он внес значительный вклад в развитие легкой атлетики. Его самоотверженное служение физической культуре и легкой атлетике отмечено целым рядом наград, среди которых почетные знаки «За заслуги в развитии Олимпийского движения в России», «За заслуги в развитии физической культуры и спорта в Московской области», почетные знаки губернатора Московской области «Благодарю» и «Во славу спорта».
В память о Кузьмине А.Д. 30 апреля, 2 и 3 мая на стадионе СК «Подолье» пройдут открытые соревнования по легкой атлетике для различных возрастных групп.
По материалам данной статьи тренеры школы проведут со спортсменами беседы патриотической направленности.
